Ай-я-яй, как неосторожно. Боже, что они подумают, что за манеры, скажут они, в приличном обществе. Разве можно так неаккуратно? Он пытался растянуть мгновения, как дети растягивают жевательную резинку. Но линия центра тяжести вышла за основание опоры. Теперь падение неминуемо. Содержимое выплескивается наружу, заливает белоснежную манишку, вызывая восторженный визг. Потому что со стороны это всегда выглядит ужасно красиво. Именно ужасно. Все совершенство линий блистающих граней, точенных мастерской рукой, великолепие посеребренного ободка вокруг ножки, хрупкий остов и остатки содержимого падают вниз, навстречу абсолютно упругому (в рассматриваемом приближении), неподвижному камню.
За мгновение до столкновения Серый открыл глаза. Господи, какой позор мог случиться, - подумал он, постепенно осозновая, что это только сон. Удивительный сон, где был первый сольный концерт, его собственный концерт. Он был снова скрипачем, он страшно волновался. И вдруг такая неудача - опрокинуть бокал посреди торжественного ужина в честь его премьеры. Он, который гордился своими руками, своей филигранной техникой... Позор.
Серый всматривался в потолок. С шершавой поверхности, выбеленной негашеной известью, свисали тонкие нити паутины. Нити покачивались, но не от сквозняка, которого не могло быть в закупоренном подземелье, а от потоков углекислоты, выдыхаемой спящими дикарями. Те спали неспокойно. Постоянно раздавалось какое-то странное подвывание или мычание. Это выл Желудь. Хлыщ во сне постоянно разговаривал и причмокивал, стараясь подгрести под себя воображаемую подушку. Проще всех спал Корень. Он спал на спине, безмятежно раскинув ноги и руки. Храпел при этом неимоверно, с посвистом, с подхлебом.
Спят битюги, - подумал Серый, - им все хоть бы хны. Он ругал друзей, а злился на себя. Первая ночь за несколько недель, когда коридорный спать не мешает, а ему не спится. Обойденный я элемент, как говорит Корень, никчемный, - перешел на себя Серый. - Смычок неканифоленный. Больше всего он боялся сойти с ума. Кто-то ему сказал, что если есть страх сойти с ума, то, значит, расположение имеешь. Да что - кто-то, Хлыщ и сказал. Не со зла, так, для интереса.
-У-у-у, - завопил Желудь.
Хоть бы коридорный пришел, разбудил их. Сам, наверное, устал и спит в санитарной. А может распоряжение поступило?
-Что же ты не спишь? - раздался вопрос.
-Это ты, Корень? Ты не во сне? - спросил Серый.
-Какой тут сон. Каждые пять минут просыпаюсь.
-Ну уж, пять минут. Храпишь без задних ног.
Корень промолчал.
-Корень, ты же видишь, все провалилось. Сколько времени прошло.
-Ничего, ничего. Вон, смотри, сегодня уже и не будят. А завтра глядишь...
-Ты еще скажи, все к лучшему. Коридорный, наверное, устал каждую ночь орать.
-Все равно, нужно ждать, сколько договорились. А дальше что-нибудь придумаем. Не отчаивайся...
-Слушай, Корень, ты не спи. Ты расскажи мне что-нибудь, а я усну. Тяжело мне одному не спать. Расскажи про бомбу.
-Ладно, слушай. Было это во время трехлетней кампании. Меня со студенческой скамьи призвали. Попали мы как-то в окружение. Патроны на исходе, снарядов вообще нет. Вызвал меня командир и спрашивает: "Рядовой Рубак, ты у нас химик?". Я отвечаю - мол, химик-то я химик, а только полного образования получить не успел. "Это ничего, - говорит командир, вот тебе двадцать четыре часа, сделаешь бомбу. Если бомба получится приличная, к званию бакалавра представлю." Я у него, конечно, поинтересовался, не выдаст ли он еще чего-нибудь, кроме двадцати четырех часов. А он мне и сказал: "Ищи сам, найдешь - твое. Только не сделаешь бомбу, первым в прорыв по минному полю пойдешь." Очень он был строг ко мне. Прошли двадцать четыре часа, сделал я бомбу, сам не знаю как. Вызывает меня командир и спрашивает: "Ну что, Рубак, сделал бомбу?" Сделал, говорю, только испытать не успел. Командир очень сильно удивился. "Я, можно сказать, пошутил, - говорит - У меня такая привычка: когда туго - шутить. Но раз сделал, будем испытывать: ты, я вижу, тоже юморист."
В метрах пятидесяти от КП стояла вековая секвойя. Зарыли мы под нее бомбу. Человек десять интересующихся помогало. Я командиру говорю, пусть, мол, они все отойдут метров на тридцать, в траншею залягут. Он смеется. А я волнуюсь, вдруг она вообще не взорвется. Не стали они далеко отходить, а так залегли невдалеке. Я вставил шнур, поджег и отбежал куда подальше. Залег, руками голову прикрыл - жду. Время идет, а бомба моя молчит. Я прикинул - по всем срокам должна уже взорваться, но лежу дальше. Командир же мой оскорбительно встал во весь рост и шутки отпускать начал. В этот момент и долбанула. В общем, КП как корова языком слизнула, двоих убило, а командира мы потом нашли. Его контузило только слегка. А как из окружения вышли, он по команде донесение про мою бомбу пустил. Через год мне присвоили звание бакалавра химических наук. Слышь, Серый? Спишь, что ли?
-Да какое там спишь, - пожаловался Серый - Хорошо тебе, Корень, ты хоть рассказы сочинять можешь. Тебе здесь даже полезно. Думай сколько хочешь. Думать не воспрещается. А я? Мне что делать? Слушай, Корень, может, ты бомбу сделаешь? Подорвем все к чертовой матери.
-А какой смысл?
-Смысла конечно нет. Смысла вообще ни в чем нет.
Серый немного помолчал и продолжил:
-Страшно мне. У меня воспаление какое-то в мозгу. Понимаешь, Корень, я не могу сосредоточиться на определенной мысли. Я чувствую, как во мне кто-то сидит и как кнутом гонит мысли, то одну, то другую, будто перебирает их, будто ищет самую главную, но найти не может. Он страшен, этот кто-то. Мне кажется, он и подбрасывает мне то одну, то другую идею. Да и не один он. Двое их, понимаешь, Корень, двое. Сидят и четками перебирают: посмеиваются. Один злой такой, а второй добренький. Страшен он, этот добренький. Он все врет и врет, как будто помочь хочет. То этим обнадежит, то тем, а сам, я точно знаю, не верит ни одному своему слову. И перед злым за меня заступается, вроде помочь хочет. Как будто он против того. Но само отвратительное, что он знает, что я про него все понимаю, и при этом продолжает врать. Мне недавно мысль смешная в голову пришла. Вот сон - фантазия, вымысел, пьеса можно сказать. А сценарий есть у него? Я думаю, есть. Я думаю, что самый неимоверно глупый и неестественный сон заранее запрограммирован. Да, о чем это я? Понимаешь, врет он мне и не стесняется, не боится, что я знаю. Уверен, что я ему ничего не скажу, не упрекну. А мне стыдно за него и неудобно. Я с детства не могу поставить человека в неудобное положение. Боже, что я говорю. Видишь, Корень, не выдержу я, наверное. Корень, слышь?
Корень не отвечал - он опять уснул. Но спать ему долго не пришлось.
Заскрипела дверь санитарного шлюза.
-Вот тебе и коридорный. Легок на помине, - сказал Серый.
-Нет, кажется, не он, - возразил проснувшийся Корень и добавил про себя: "Не один он."
Послышался топот и еще какое-то странное шуршание, как будто волоком тащили что-то тяжелое. Послышались голоса.
-К восьмому блоку тащите, - начальственно приказал Коридорный.
-Да нет, не к восьмому, а к восемнадцатому, - возразил незнакомый голос.
-Ты меня еще учить будешь, ублюдок? - заорал коридорный.
-Давай к восьмому, вишь, как орет, - прокряхтел еще один голос. - Ему виднее. Наше дело маленькое.
Дверь открылась. Двое санитаров втащили в блок какого-то пьяного.
-Вот вам вместо Бычка, - сказал коридорный. - Свято место пусто не бывает.
Новичок шатался из стороны в сторону. Был он с виду совершенно невменяем, но брюки ни на секунду не отпускал. Его усадили на свободную кушетку.
Санитары вышли, а коридорный чуть задержался и сообщил:
-Звать его Карликом, - и хлопнул дверью.
Корень слез с кушетки и подхватил Карлика, когда тот уже собирался свалиться на пол.
-Эй, вы там, нельзя ли потише?! - взмолился разбуженный Хлыщ. Он протер глаза. - Ба, в нашем полку прибыло. Откуда же такая прелесть?
-Не знаю, что и сказать. Вряд ли это как-то связано с Бычком, - задумчиво сказал Корень и добавил. - Ладно, давайте спать. Завтра разберемся.
Дикари разбрелись по кушеткам. Один Корень задержался.
-Вот тебе и Карлик, - сказал он разглядывая свисавшие с кушетки ноги.