Вскоре мне удалось разыскать Андрея, и, надо сказать, я был удивлен его новым состоянием. Казалось, передо мной - совсем другой человек, впрочем, тоже молодой и с теми же кошачьими манерами, но совершенно спокойным, благообразным выражением глаз. Куда-то исчез бессмысленный, пустой, кришнаитской взгляд. Во-всем облике светилось доброе, умироторяющее равновесие.
Перемену я понял сразу, как только он появился на моем пороге, и тут же провел его к Соломахину, в душе уже радуясь своему поступку. Когда мы зашли к нему в конуру, Владимир Дмитриевич успел, как мог, принять приличный вид. Все-таки он еще стеснялся посторонних. Они поздоровались, и тут же про меня забыли, чему я, впрочем, был даже и рад.
- Я вижу, испытания Ленинским проспектом прекратились, - бодренько заметил Соломахин, обнаруживая обычную для себя наблюдательность.
- Да, знаете ли, я теперь совсем другое, - чуть смущаясь, признался Андрей. - А вот с вами что-то не то.
-Болею, гриппом, - отмахнулся Соломахин, - Что же это за другое? Какая-такая новая кастаньеда?
Надо сказать, раннее никогда Владимир Дмитриевич не позволял себе язвительного тона, во всяком случае с Андреем, а вот сейчас - не выдержал. Или понял безвредность иронии, или все-таки было ему слишком тяжело?
- Нет, не Кастаньеда, я теперь в Бога верую, православного.
-Вот так поворотец, - присвистнул хозяин, - не ожидал. Да, как же так,- удивился Владимир Дмитриевич. - Это после философских-то высот, да на нашу православную почву! Не может быть! А, впрочем, - будто вспомнив что-то, переменился, - теперь это модно.
-Вам плохо? - вдруг спросил Андрей.
-Нет, нет - быстро возразил Соломахин и раздраженно добавил, - Я же говорю - грипп, моя болезнь называется "грипп". А ты, следовательно, избавился от надежды устроить всемирное счастье?
-Я даже своего счастья устроить не могу, - теперь как-то виновато улыбнулся гость.
-Но, как же вселенское зло? Объявляешь мирное сосуществование?
Андрей просто улыбнулся.
-Пока все не убоятся Бога ничего не измениться.
-Ты, значит, убоялся? Именно отца или сына? А, впрочем, знаю, раз правлославный, то в купе со святым духом.
Владимир Дмитриевич посмотрел затравлеными глазами и спросил пустоту.
-Может быть, и мне податься к христианам, вслед за прочими мужьями?
-А больше ведь - некуда.
-Ну-да, знаю, знаю, только вопросов у меня слишком много к нему.
-Это ничего, главное желание, -оживился Андрей и торжественно прибавил, - Я в Духовную Семинарию собираюсь поступать.
-Семинарию? К экзаменам готовишься.
-Нет, да и учебников таких нету.
-И не боишься экзаменов? Вопросов? Ну да ты ведь одного только и боишься. Позволь, по старой памяти, тебе экзамен устроить.
-Устраивайте, - улыбнувшись, согласился Андрей.
-Да, в общем-то, не я тебя экзаменовать буду, представь, что мы оба с тобой студентики, вытянули, билетик неудачный и размышляем теперь о сущности добра и зла. Так вот, тебе, для начала, один вопросик, и подумай о своем высшем существе. Согласен или в следующий раз, может быть, лучше?
-Согласен, Владимир Дмитриевич.
-Скажи мне тогда: что выше, божье или человечекское?
-Бог выше, - не сомневаясь, ответил Андрей.
-Хорошо, запомним эту точку. Теперь ответь мне, неужели спасение человечества в результате христового подвига произойдет?
-Не все спасутся... -поспешил возразить Андрей
-Ну да, понятно, я имею ввиду расскаявшихся и убоявшихся.
-Да.
-А если я тебе докажу, что не было подвига Христова?
Андрей слегка отшатнулся, впрочем, тут же поправился, и опять на его лице появилось сострадание.
-Был подвиг.
-Ага, - обрадовался Соломахин, - Хорошо, пойдем от противного. Положим был. Но ведь в истории много разных подвигов было, многие жизнь положили, кто на плахе, кто на костре, а кто и на производстве, значит, подвиг - еще не основание к оптимизму?
-Иесус Сыном Божьим был.
-То есть Богом, а не человеком? - подсказал хозяин.
-Да, сниспосланным Отцом для подвига.
-Осознанного? - уже сам разволновался Владимир Дмитриевич.
-Что значит?
-Значит , что сынок-то был проинформирован об отце и знал, на что шел.
-Бог един.
-Тем лучше, пусть един диалектичеки, так сказать, один в обоих лицах. Хорошо, явился Он на землю в образе человека, Иесусом, сыном Девы Марии. Но в этот самый период помнил ли он об отце?
-Да.
-Следовательно, знал что примет мученическую смерть?
-Знал, и в Гефсеманском саду, и на тайной вечере все предрек.
- А теперь скажи, если он верил в Отца Господа, то верил ли он в воскрешение и последующее бессмертие?
-Верил, - уже как то острожнее подтвердил Андрей, почувствовав западню.
-Сдедовательно, и не было в таком случае подвига.
-Почему?
-Потому что не может бессмертный погибнуть и, следовательно, не может он жертвовать жизнью.
Андрей стоял как огорошенный. Владимир Дмитриевич, наоборот, восстал.
-Да жертвующий своей жизнью атеист куда более мук принимает, уж точно прощаясь с собствеенным существованием!
-Но он жертвовал своей человеческой ипостиасью. - Андрей тоже увлекся.
-То есть последним и самым дорогим?
-Да.
-Тогда один выход! - как-то обреченно заключил Владимр Дмитриевич,
-Какой?
-Человеческое - высше божьего! Чего же ты убоялся?
Они помолчали минуту, и Соломахин быстро опять сник.
-Так ты, по-прежнему, меня в христианство приглашаешь?
-Да, обязательно, - встрепенулся Андрей, не замечая теперь иронии, - Ведь вы губите себя...
-Это как же? Я и вдруг - себя?- Соломахин усмехнулся.
-Ведь живете не по-нутру. Вы не верите в то, что делаете и не верите тому, что любите. А желаете! Я знаю даже более того, можете любить и верить, и можете много пользы принести...
При словах о пользе Соломахин скривился как от горечи.
-...ну-да, -заметив реакцию, хозяина продолжал Андрей, -Мне стыдно, что я раньше вам не говорил, и теперь каюсь, но ведь я знал, всегда знал что вы живете не так, и знал, что вы сами об этом не раз думали и тоже самое про себя говорили, но приходил к вам, как к учителю... Теперь прошу прощения и искупляюсь только нынешней правдой.
Тут я обратил внимание, что Соломахин весь напрягся, стараясь не выдать себя. Я - то понял сразу, что он никак не ожидал такого от Андрея.
-Владимир Дмитриевич, не надо бояться меня, ничего не надо бояться, кроме Бога, я вам добра желаю, ведь вы сейчас на краю, на самом...
-Он что ли донес? -Соломахин зло посмотрел на меня.
-Да кто он-то? - чуть не всплеснул руками Андрей, оглядываясь вокруг, - Кто тут еще может быть кроме нас с вами?
-А вот за спиной стоит, подслушивает, на ус мотает, литератор называется.
Андрей теперь искренне удивился, осматриваясь вокруг себя.
-Неужели не замечаешь, ведь это он нас свел сегодня.
-Вам плохо, Владимир Дмитревич, - только повторил Андрей.
-Ну что ты заладил, плохо, плохо, ну плохо, но зачем ты меня пугаешь, зачем эта карамазовщина - я пока никого не убил и не спятил, чтобы сам собою разговаривать.
Андрей сочувственно улыбнулся.
-Я уж давно заметил, что вы живете будто еще с кем-то, и все его глазами глядеть пытаетесь, вы боитесь быть собой и выдумали этого литератора, и пытаетесь все как-то получше выглядеть, а себя вы очень боитесь. Но ведь когда-нибудь надо жить и с собой?
-Ни с кем я не живу, - не сдавался Соломахин.
-Живете, прячетесь за его спину постоянно, вот и сейчас, экзамен этот. Это же литература сплошная и казуистика, неужто я поверю, что вы на самом деле можете логике доверять решение главного вопроса? Побойтесь Бога, Владимир Дмитриевич!
-Да, казуистика, именно он и придумал, а меня заставил сказать,-честно признался Соломахин.
Он полез в секретер и налил себе немного водки.
-Понимаешь я сейчас не в себе, все путается, и ни на чем не могу остановиться.
-Я могу чем-нибудь помочь? - Быть может, впервые за все годы знакомства предложил Андрей.
-Нет, нет, я сам, - испуганно отказался хозяин от дружеского участия. -То есть, самое главное, теперь я знаю, что есть другой путь. Ведь я жил, как животное, одними мимолетними впечатлениями, я думал - настоящее, - это не по мне, а по мне - одно лишь свинство карамазовское. Ведь и я тебя стал проверять по прошлой своей привычке. Ведь я думал, ты к Богу от ума пошел и хотел тебя поймать. Прости.
-И вы простите.
Они еще помолчали, и Андрей почувствовал - разговор закончен. Хозяин не скрывал желания побыстрее остаться одному и, лишь перед самым прощанием, взял с письменного стола листок, быстро что-то начеркал на нем и протянул Андрею:
-Здесь адрес и фамилия. Сходи пожалуйста в больницу и узнай, жив ли этот человек, и если жив, то больше ничего и не надо.
Наконец, у лифта они крепко обнялись и не, сказав более ни слова, расстались.